19

В октябре после преддипломной практики из Заярска на пароходе по Ангаре приехал Женя. От него долго не было писем, мы беспокоились и были рады его приезду. Вся семья была в сборе. Однако жизнь в суровой тайге и общение со всякими "урками" не прошли для него бесследно. Как-то вечером он явился домой пьяным, обругал меня, оскорбил мать. Однажды накануне праздника к нам пришла Римма, дочь Дмитриевского. Она была симпатичной, несколько излишне полной девушкой лет двадцати. Женя был в ударе, рассказывал интересные эпизоды из своей таежной жизни. Я заметил, что Римме он нравится. Они стали часто встречаться, и мы с Ольгой думали, что Римма станет нашей невесткой. Но сразу после праздников он уехал в Томск, и их отношения, не успев развиться, прекратились. Моя третья и последняя зима иркутской жизни тянулась довольно скучно и однообразно. Работы в отделе, где мы аккуратно отсиживали свои семь часов, было мало. Зима было холодная, нередко кто-либо из семьи болел. В квартире с замурованными морозом окнами было прохладно. Наши отношения с женой были большей частью натянутыми. Ольга враждовала с соседками по квартире, на кухне шла ожесточенная женская война за розетки, место для кухонного стола, уборку коридора и туалета.

Наступил 1953 год. Это был переломный год не только в моей жизни, но и в жизни всей нашей страны. В начале февраля Дмитриевский получил от Лекарева из Москвы бумагу, в которой предлагалось ввиду сокращения должности Михайлевича уволить меня в запас и его поставить на мое место. Это мотивировалось тем, что я имею полную выслугу лет для получения пенсии, а Михайлевич такой выслуги не имеет. Дмитриевский не хотел этого делать, Михайлевича он недолюбливал, может быть и побаивался его, как кандидата на свое место. Вокруг этого назначения развернулась борьба. Михайлевича поддерживал начальник штаба округа генерал Малышев, его приятель по охоте. Дмитриевский и начальник тыла генерал Шевченко стояли за меня. В какой-то степени это зависело и от меня. Михайлевич неоднократно просил меня подать рапорт об увольнении в запас, а я все медлил сделать этот решительный шаг после почти тридцатилетней службы в армии. Но я готовился к нему и написал письма родному брату Александру и сестрам в Витебск, брату Петру в Ливны, где он был тогда директором лесозащитной станции, своему фронтовому другу в Ростов. Отовсюду получил ответы, все приглашали приезжать, обещали приютить на первое время. Борьба окончилась поражением Михайлевича, он был выведен за штат и ходил удрученный, ожидая своей участи. Впрочем, для него все кончилось благополучно, после долгих проволочек и терзаний был получен приказ о назначении его заместителем к Тучину, и в начале весны он уехал в Ригу.