Я знал, что многих арестовывают на узловых пересадочных станциях, и боялся Орши, но проехал ее благополучно. Дня на два остановился в Москве, зашел в Ветеринарное Управление и узнал, что 78-я стрелковая дивизия недавно передислоцирована из Томска в Новосибирск, чему я был рад, - все же немного ближе и южнее.

В Новосибирск я приехал 10 апреля и сразу пошел в Ветеринарный отдел Сибирского Военного Округа. Начальник отдела Аличкин встретил меня сухо, недружелюбно, даже не предложил сесть и направил в военный городок, где находился штаб дивизии. Военный городок тогда был за глубоким оврагом, по которому текла небольшая речка Каменка. В городке кроме штаба располагались два артиллерийских полка: пушечный и гаубичный и один стрелковый. Два других стрелковых полка дивизии находились в Барнауле и Бийске.

Я представился командиру дивизии Петрову. Началась моя сибирская жизнь. Надо сказать, что несмотря на все мои злоключения мне очень повезло, и я не попал в эти ежовые, "ежовские" рукавицы. Зимой незадолго до моего приезда весь руководящий состав 78-й стрелковой дивизии во главе с командиром и комиссаром и их женами был арестован. Туда же попал и дивизионный ветврач Липинский, которого я знал по токсикологическим курсам 1929 года. А основные аресты в 33-й Могилевской дивизии были проведены позже, летом 1938 года. Об этом я узнал из рассказа начальника 1-го отделения штаба 33-й стрелковой дивизии Данилова, которого я случайно встретил осенью в Новосибирске. Он был снят с должности и приезжал на родину в Алтайский край собирать справки о своем социальном происхождении.

28

Пока я знакомился с обстановкой в Новосибирске и ездил в Барнаул и Бийск, началась весна. Части Новосибирского военного городка стали собираться к выходу в лагерь. Лагерь строился на новом месте в районе города Бердска, километрах в пятидесяти к югу от Новосибирска.

Вышли в лагерь в конце мая. Место было красивое в сосновом лесу на высоком и обрывистом берегу Оби. Но условия для содержания лошадей были плохими. Надо было строить коновязи, навесы и другие необходимые постройки, делать проходы к Оби для водопоя лошадей, и это составляло известные трудности для ветеринарной службы. Приходилось все время быть в полках и следить за уходом за конским составом и его содержанием.

Жил я в большом деревянном бараке на берегу Оби вместе с другими работниками штаба. Часто, особенно вечерами было грустно и одиноко. Я выходил на высокий берег и с печалью смотрел на широкую ленту реки, на пустынную равнину лугов за ней, на далекий горизонт, куда погружалось вечернее солнце, и вся душа и мысли мои уносились далеко на запад, где за широкими просторами Сибири, за Уралом, за Москвой в далеком белорусском городе жили любимая жена и дорогой сын мой.

Из воспоминаний того далекого лета запомнился один нелепый и трагический случай. Недалеко от барака, где мы жили, размещалась конюшня комендантского взвода, где содержалось десятка два лошадей. Солдат - дневальный по конюшне вздумал заниматься скотоложством с кобылой. Это видел другой солдат и рассказал всему взводу. Бедняга, не выдержав насмешек, удавился.

Раза два летом я ездил в Барнаульский и Бийский лагеря.
Осенью, когда вернулись в город, я получил квартиру на третьем этаже одного из каменных жилых корпусов. Квартира была по тем временам неплохая. В ней до своего ареста жил комиссар дивизии. Она состояла из двух комнат с печным отоплением, кухни и уборной, из которой тянуло холодом и запахом нечистот. Из окон виднелась за оврагом центральная часть города с большим недостроенным зданием оперного театра.

К этому времени начальство у меня сменилось. Вместо Петрова командовать дивизией стал Дмитрий Иванович Андреев, человек простой, выросший из командира взвода, не шибко грамотный, но хорошо знавший военную службу и солдатскую жизнь. Я его уважал, он меня ценил, и мы с ним вполне сработались.

Сменилось и мое ветеринарное начальство: вместо Аличкина, уехавшего в Москву начальником Ветотдела Округа, прислали Антощенко, человека недалекого, нудного, служившего до этого старшим ветврачом полка где-то на Украине. Иногда он приходил в военный городок или вызывал меня в штаб округа и читал нудные нотации, которых не хотелось слушать.