Однажды вечером я только что лег спать, как меня вызвали в особый отдел. Когда я пришел в палатку, где он помещался, меня сразу же огорошил уполномоченный Киселев:
- Расскажите, как вы занимались вредительством и отравляли лошадей.
Речь шла о двух лошадях разведбатальона, павших от колик. Слушать это мне, человеку, вкладывавшему всю душу в дело охраны здоровья лошадей и переболевшему за каждую павшую лошадь, было жутко и обидно, и я оправдывался, как мог. Допрос продолжался долго. Киселев что-то писал и заставлял меня подписывать каждый лист допроса. Наконец в палатку вошел начальник Особого отдела латыш Карл Карлович Зомберг. Он отпустил Киселева и сказал: - Все это - пустяки. Будем говорить о делах более серьезных. Скажите, в каких отношениях была ваша жена с командиром корпуса Мелик-Пашаевым.

А дело было так. Как-то зимой в могилевском доме офицеров давался какой-то концерт, на котором были и мы с Ольгой. Сидели далеко в партере. В антракте к нам подошел адъютант командира корпуса и сказал, что командир просит нас в свою ложу. Когда мы вошли туда, Мелик-Пашаев рассыпался в любезностях и сказал: -Зачем же такой красивой женщине сидеть где-то далеко? Она должна занимать лучшее место. Вот об этом случае я и рассказал Зомбергу. Он еще спросил меня: -А что у вас было со студентами и какие отношения были у вас с преподавателями Витебского Ветеринарного института, когда вы там работали? Он ничего не записывал и отпустил меня, когда на небе занималась заря. Я не знал еще тогда, что Мелик-Пашаев был уже арестован. Вскоре его расстреляли.

Это был своеобразный человек с большими странностями; происходил он из каких-то азербайджанских князей и, кажется, был единственным беспартийным командиром корпуса во всей нашей армии. Не знаю, встречалась ли Ольга после того концерта с Мелик-Пашаевым; но знаю, что тем же злополучным летом он вздумал проводить какие-то военные учения медицинской службы на фабрике искусственного волокна, где она работала, и, когда ее там не оказалось, ее искали по всему городу. По-видимому, он увлекся моей женой и хотел сделать ее своей любовницей.

Кончился лагерный сбор, переехали в город. В особый отдел меня больше не вызывали, только однажды в коридоре штаба дивизии со мной беседовал уполномоченный особого отдела, человек новый, мне не знакомый. Чистка продолжалась. Отстранили от должности командира 99-го стрелкового полка Курносова и командира 33-го артиллерийского полка Миткалева. Командира нашей дивизии Толкачева перевели в Полоцк командиром 5-й стрелковой дивизии. Это был настоящий большевик, волевой командир, выросший из комиссаров. Позже я узнал, что его арестовали и расстреляли. Говорили, что, когда его допрашивали, он не выдержал, схватил массивное пресс-папье и раздробил череп допрашивающему его особисту.

Я хорошо помню и лично знаю командиров 4-го стрелкового корпуса, с которыми встречался во время службы в Витебске. Какие это были замечательные люди, герои гражданской войны! Сердич - серб по национальности, Кутяков, - помощник и правая рука Чапаева, Лактионов, который потом стал командующим Военновоздушными силами страны. А командир 11-го стрелкового корпуса в Смоленске легендарный Ковтюх, о котором писал Серафимович в своем "Железном потоке"! Всех их уничтожила беспощадная мясорубка. Погибли все командующие военными округами: Егоров, Блюхер, Дыбенко, Белов, Штерн, Левандовский, Примаков, Каширин, Дубовой, Антонюк... Да разве всех перечтешь и вспомнишь! К середине 1939 года Красная Армия была обезглавлена. Я помню, что в начале 1939 года после ареста Антонюка Сибирским Военным Округом командовал офицер в чине майора.

26

Чистка продолжалась не только в армии. Широкой волной прокатилась она по всей стране. Были арестованы и уничтожены видные партийные и государственные деятели, верные соратники и ученики Ленина такие, как Коссиор, Рудзутак, Постышев, Чубарь, Эйхе, Косарев и другие. Многие, в том числе Каменев, Зиновьев, Рыков, Бухарин, Томский были уничтожены ранее. Сверху до низу прошла эта беспощадная волна арестов 1937-39 годов. Ученые и писатели, инженеры и врачи, служащие, рабочие, колхозники, - никого не миновала чаша сия. ГПУ свирепствовало во всю. Судьбы людей решали так называемые "тройки", приговаривая кого к смерти, кого к высылке на долгие сроки в концентрационные лагеря. Аресты проводились в плановом порядке. На каждый город или район сверху спускалась разнарядка - сколько требовалось арестовать людей, а местные работники, стараясь выслужиться, арестовывали значительно больше. От начальников всех степеней требовали регулярных сводок - сколько за данный период выявлено вредителей и шпионов. В каждом учреждении и коллективе были секретные осведомители, сокращенно "сексоды", которые раз в неделю должны были доносить в органы ГПУ, о чем говорят люди и нет ли среди их разговоров крамолы. Жен заставляли шпионить за своими мужьями, матерей проклинать своих детей, арестованных по обвинению в измене родине.