1

Конец августа прошел в сборах. Вещи отправили в контейнере до Орла. И вот наступил день 2 сентября, когда мы покинули Иркутск. Уезжали мы без сожаления. Эти три года нашей иркутской жизни не были счастливыми. Утром 8 сентября приехали в Москву, остановились в гостинице ЦСКА, где удалось получить комнату. Четыре дня мы провели в Москве. Я встретился со своими бывшими сослуживцами: Петуховским, Налетовым, Кузьминым, повидался я и с Голубевым, который когда-то работал ветеринарным фельдшером 97-го стрелкового полка в Чаусах. Он стал теперь большим человеком и занимал какой-то важный пост в ЦК партии. Поужинали в ресторане гостиницы, поговорили, вспомнили старое. Ненастной ночью перед рассветом 12 сентября приехали в Мценск, где на вокзале нас встретил Петя. Жил он с женой в маленьком домике, при котором имелся молодой сад и огород, полого спускавшийся к реке Зуше. Домик этот он арендовал у некоего Иванилова, уехавшего в Калининград. Непривлекательной и неуютной показалась нам жизнь во Мценске. Городок был небольшой, основательно разрушенный войной. В первые дни после нашего приезда погода стояла ненастная, дождливая. Люди были чужими, незнакомыми, и, казалось, что относятся они к нам недоверчиво и подозрительно. Ночью город погружался во тьму, электричество давали только до двенадцати часов. Жить в таком небольшом доме двум семьям было тесновато, да и жены наши не сошлись характерами, между ними не возникло дружеских отношений. Появилось сомнение: уж не сделали ли мы ошибку, что приехали во Мценск, а не в Витебск. Решили, что надо переезжать в Орел, куда я съездил и где побывал у начальника гарнизона, записался на очередь для получения квартиры в КЭЧ. Вскоре пришло из Москвы мое пенсионное дело; пенсия мне была назначена в сумме 2880 рублей, т. е. девяноста процентов от моей заработанной платы, кроме того я получил единовременное выходное пособие в размере 14400 рублей. Материальная сторона жизни была обеспечена; но душевной удовлетворенности и покоя в моей жизни не было.

2

В начале октября Петя с женой переехали в дом на улице Рева. В иваниловском домишке мы остались одни. Дни текли скучно, однообразно, в безделье. После ноябрьских праздников Ольга устроилась на работу зубным врачом в городской поликлинике, а я остался за кухарку и няньку. В конце ноября выпал снег, установилась зима. Зима была многоснежная, оттепели сменялись суровыми морозами. Я топил печку, варил обед, мыл посуду, смотрел за дочерью. Иногда выезжал в Орел, где начальник КЭЧ майор Белов отделывался обещаниями, и вопрос о получении квартиры все откладывался. Женя месяца два жил в Свердловске, познакомился и влюбился в девушку Галю, тоже геофизика, и писал о ней восторженные письма, собирался жениться. Мы были против этого, советовали не торопиться, подождать; но 8 марта 1954 года получили телеграмму: "Поженились, счастливы. Женя, Галя". В середине марта я едва не устроился на работу главным ветврачом Орловского Спиртотреста, уже договорился, оформил документы; но в результате реорганизации это место было упразднено, о чем я не жалел. Мы все еще продолжали жить во Мценске. В конце зимы Таню устроили в детский сад, и у меня появилась новая обязанность отводить ее туда и приводить обратно. Наступила весна. Быстро стаял снег, Зуша вышла из берегов и затопила часть огорода. Неожиданно у нас возник жилищный кризис. Мы уже стали привыкать к домику, где провели зиму, и даже письменно договорились с хозяевами купить его за 25000 рублей, поэтому неожиданной неприятностью для нас было получение письма из Калининграда, в котором Иваниловы сообщали, что намерены вернуться во Мценск и просили освободить дом к середине мая. Вскоре приехала хозяйка. Я повздорил с ней, не хотел пускать в дом, так как договор у нас