3-го июля на станции Ишим слушали по радио выступление Сталина с обращением к народу. Называя советских людей братьями и сестрами, он призывал дать отпор вероломному врагу. По-видимому, Хрущев был прав, когда на ХХ съезде партии говорил, что Сталин, узнав о нападении немцев, растерялся, никого не принимал и не принимал никаких решений; ему потребовалось около двух недель, чтобы придти в себя. В дальнейшем вся власть государственная, военная и партийная полностью перешла в его руки, и заслуги его в деле победы над Германией несомненны. Перевалили через Урал. Мы не знали, куда нас везут. Предполагали, что едем на Карельский фронт к северу от Ленинграда. Но от станции Буй эшелон повернул на Москву, куда прибыли 9-го июля. Был ясный, солнечный день; но Москва казалась суровой, хмурой. Окна домой были заклеены полосками бумаги, чтобы стекла не полопались при бомбежке. Наш эшелон перевели на окружную железную дорогу, и на станции Ростокино мы простояли около суток. Наконец эшелон тронулся на запад. Ростокинские девушки провожали нас, желали скорой победы, бросали в вагоны скромные подарки: конфеты, папиросы, махорку. В Можайске почувствовали первое дыхание войны: была объявлена воздушная тревога. Мы выскочили из вагонов, залегли в кювете. Наши зенитки открыли огонь; немецкие самолеты бросили несколько бомб, которые упали в стороне от станции.

3

12-го июля наш эшелон прибыл на станцию Издешково в ста километрах к востоку от Смоленска, где и разгрузился. Незадолго до нашего прибытия станция была до основания разрушена и сожжена немецкой авиацией. Пожар еще продолжался. На путях лежали разбитые и опрокинутые вагоны, валялись трупы убитых лошадей. Под руководством начальника тыла дивизии Скорикова мы быстро погрузились на автомашины и уехали километров на пятнадцать в сторону от железной дороги. Остановились в каком-то кустарнике. Стемнело. Я залез в свой спальный мешок и уснул под кустом. Дня через два управление тыла дивизии перешло в расположенную рядом деревню Никольское. Это была небольшая довольно живописная деревушка на косогоре. В глиняном грунте крутого берега реки солдаты вырыли углубление в виде ниши, куда можно было проникать только ползком, где мы и разместились с дивизионным врачом Мордовиным и двумя нашими "адъютантами", или порученцами. Моим порученцем был призванный из запаса ветеринарный фельдшер Ляховский. Это был скромный, безропотный и услужливый человек лет тридцати пяти из обрусевших поляков. Он очень привязался ко мне, и жили мы с ним душа в душу. Я благодарен ему за то, что он освободил меня от всяких бытовых забот: приносил пищу, собирал вещи при переездах, заботился о размещении. Без него мне было бы гораздо тяжелее.

Военная обстановка ко времени прибытия на фронт была тяжелой. Внезапно начав войну, немецкие войска легко сбили наши пограничные части и, почти не встречая сопротивления, беспрепятственно двигались вглубь нашей страны, имея главные направления на Ленинград, Москву и Киев. Можно только удивляться и возмущаться беспечностью руководства нашей страны. Большая вина в этом лежит на Сталине. Он не столько думал об укреплении границы, сколько о том, чтобы не дать ни малейшего повода Гитлеру для начала войны. В результате чего наша авиация и танки оказались без горючего и вооружения, артиллерия - без снарядов, войска - без оружия и патронов. Совершенно не готовы были к войне и наши командные кадры. Лучшие, опытные военачальники были беспощадно уничтожены в 1937-39 годах, а новые не имели ни соответствующих знаний, ни опыта. Командующим Западным фронтом в первые дни войны был Павлов. Говорили, что он оказался предателем. Конечно, предателем он не был. Командуя батальоном, он отличился в Испании, получил звание Героя Советского Союза и быстро пошел вверх по службе. Он мог быть хорошим командиром полка или даже дивизии; но командовать фронтом в тех условиях он не сумел, растерялся и был расстрелян по приказу Сталина. В течение первых трех недель войны немцы продвинулись вглубь нашей страны на шестьсот километров, захватили или уничтожили огромное количество самолетов, танков и вооружения. Сотни тысяч наших солдат и офицеров попали в плен. Только небольшие разрозненные группы наших войск по лесам и болотам пробирались на восток и выходили из окружения.