7

8 ноября у Тани был день рождения, ей исполнилось сорок два года. Вечером решили отметить это и распить бутылку шампанского, но настроение было испорчено: Ольга не хотела, чтобы Таня постелила скатерть, дочь ее не послушала, и она отказалась сесть за стол и ушла мыться в ванную. Ночью долго не мог уснуть, думал об отношениях в семье. Нет покоя в старости на исходе жизни. И было жалко всех: жену, дочь, внука и самого себя. Какая же подлая вещь - эта нездоровая психика человеческая! Ноябрь плохой месяц, когда зима только набирает силу. Короткие дни, даже не успеешь прочесть газеты, долгие вечера у телевизора. И дни, похожие один на другой, которые нечем отметить. Событием для меня был приезд сына. Приехал он кое-что купить и истратить имевшиеся у него чеки в магазин "Березка", которые упразднялись, и чеки надо было использовать. Утром 27 ноября позвонили из Червонограда и сообщили, что Ира родила девочку, еще одну мою правнучку. Пожил Женя у нас четыре неполных дня, и вот я проводил его на такси до Павелецкого вокзала. Вечером 4 декабря отметили день рождения Ольги, ей исполнилось семьдесят девять лет. В этот раз обошлось без скандала. Купил железнодорожный билет до Орла. Даже не знаю, хочется или не хочется мне уезжать. Здесь беспокойная и тревожная жизнь: нервозность и постоянно угнетенное состояние жены, частые болезни дочери. У Мити затруднения с математикой. Вскоре начнутся зимние экзамены. Хорошо, что Ольга позвонила генеральше Белоновской - невестке покойной Маргариты Марковны, и та порекомендовала какого-то репетитора. А что меня ждет в Орле? Пустая неубранная холодная квартира. Одиночество. И долгие ночи, когда вдруг заноет сердце, и невольно возникнут тревожные мысли, что оно остановится навсегда, и я буду лежать, пока кто-либо не взломает дверь и не обнаружит мой холодный и протухший труп. 11 декабря Митя проводил меня до метро "Филевский парк". Как всегда я уехал Симферопольским поездом.

8

Через день после приезда встал на учет в магазине "Дружба" и как участник войны, и как инвалид получил продукты. Набор хороший: мясо, колбаса, сыр, масло, сгущенное молоко. Большую часть передал Хрипуновой, она, конечно, отдала мне деньги. Позвонил в 3-е отделение облвоенкомата, спросил о санаторной путевке и получил отказ. Мне стало обидно, и я решил написать военкому или сходить к нему на прием. Опять позвонил тому же вольнонаемному чиновнику, спросил, когда принимает военком. -А зачем он вам? Я ответил, что я - полковник в отставке, ветеран вооруженных сил с выслугой тридцать пять лет, всю войну был на фронте, два года жду путевку. Он порылся в своих бумагах и сказал, что, если я согласен, он выдаст мне путевку в Звенигородский военный санаторий. Конечно, я согласился. Перед отъездом навестил брата, отдал ему полученные мной к Новому году продукты. Его состояние мне не понравилось. Он около месяца кашляет и лечится от бронхита. 29 декабря весь день готовился к отъезду: вымыл полы, почистил раковины и плиту, переложил в банки варенье и в бидончики огурцы и помидоры, уложил вещи в две сумки. 30-го в 6 часов утра уехал на вокзал. Таня купила себе зимнее пальто, ее дубленка совсем износилась, и в школу она, несмотря на морозы, ходила в осеннем кожаном. Встретили Новый год как обычно с шампанским, до двух часов просидели у телевизора. Первая декада января наполнена тревогой: у Мити начинается экзаменационная сессия. Наступил срок моего отъезда. За свою жизнь, начиная с 1929 года, я был в санаториях около тридцати раз. Кажется, это будет моим последним лечением в санатории. Утром 10 января с небольшим чемоданчиком я отправился на станцию Кунцево, от которой до Звенигорада ровно час езды. В Звенигороде, занесенном сугробами снега, я нашел санаторный автобус, который через полчаса привез меня в санаторий Министерства Обороны. Палата на двух человек хорошая, светлая с большим окном, с душем и туалетом. Мой сосед - полковник работает в Куйбышеве в штабе Приволжского Военного Округа, человек он еще не старый, культурный. После обеда прошелся по парку, вечером поговорил по телефону с Ольгой и Митей. Хорошо, что телефон-автомат находится на первом этаже нашего корпуса. Потянулись дни согласно санаторному распорядку, дни сравнительно приятные, если хорошее настроение и ничего не болит. Почти ежедневно перед ужином или после него говорю по телефону с Москвой. Рад был узнать, что Митя сдал экзамены по математике на "хорошо", и по физике на "удовлетворительно". Уехал мой сосед - полковник Богдан Михайлович Антонюк, с которым у меня нашлись общие взгляды и интересы по вопросам политической и общественной жизни. В палату ко мне подселили подполковника в отставке Зубкова из Подмосковья. Человек он был неплохой, и жили мы с ним дружно; но он, хоть и кандидат наук, показался мне несколько ограниченным, с ним можно было говорить только о даче, работе в своем саду и других меркантильных делах. К тому же он сильно храпел и мешал мне спать. Я заболел, видимо, заразился ОРЗ, были сильный кашель, головная боль, участился пульс, пропал аппетит. Выздоровление проходило медленно, болел не менее недели. Вторая половина пребывания в санатории была испорчена, и я с радостью вернулся домой, в квартиру дочери. Митя проводил последние дни своих зимних каникул. Еще десять дней я пожил в Москве и поехал в Орел.