Ольга с Таней уехали в Евпаторию, где пробыли ровно месяц. Через несколько дней после их возвращения я уехал в Кисловодск, куда достал платную путевку в санаторий "Серебряная струя". Не обошлось, конечно, без ссоры и некрасивой истории. Жена спрятала мою путевку, требуя, чтобы я передал ей деньги, хранящиеся на сберкнижке. Санаторий принадлежал работникам искусств, и в нем отдыхало и лечилось много артистов. Здесь я встретил тогда еще молодого и мало известного тогда Михаила Ульянова; со мной в палате жил пожилой симпатичный заслуженный артист из Новгорода; в столовой напротив меня за столом сидела ведущая актриса Казанского оперного театра, сильно накрашенная дама, ежедневно меняющая свои туалеты. Хорошо я там провел время: лечился, ходил на спектакли и концерты, смотрел фильмы, играл в шахматы и преферанс. Но самым приятным и любимым были одиночные прогулки в горы. Утром после завтрака я спускался с горки, на которой находился наш санаторий, переходил речку и через какой-то заброшенный сад и сосновый лес выходил на нижнюю кисловодскую дорогу, обсаженную пирамидальными тополями. По ней я поднимался до живописной туристской тропы, а потом на Синие Камни. Полюбовавшись видом на раскинувшийся внизу Кисловодск и ослепительно блестящий вдалеке Эльбрус я по крутой горной тропинке спускался вниз и, надышавшись чистым горным воздухом, усталый, но с хорошим настроением и аппетитом к обеду возвращался в санаторий.

11

В конце лета наша колхозная школа закончила свое существование, на ее базе открылась совпартшкола, и мы перебрались в новое помещение на улицу Сталина против сквера Танкистов. Моя учебная нагрузка стала очень небольшой - всего сто двадцать часов в год. Начал я освобождаться и от партийных и других общественных нагрузок. Появилось больше свободного времени, а вместе с тем стала нарастать скука и неудовлетворенность жизнью. Не было радости в семье. Жена и дочь часто нервничали, относились ко мне плохо. Таня становилась все более раздражительной, нервной, стала хуже учиться, особенно по арифметике. Очень много огорчений и тревог приносили ее болезни. Ольга боится рака матки. Возможно, ей придется делать операцию. Я постепенно теряю зубы, Ольга удаляет мне их один за другим. Нерадостно и без душевного покоя встретили мы 1958 год. Ничего хорошего он нам не обещал. В середине февраля из Верхней Пышмы к нам приехали Женя, Галя и Андрюша. Через несколько дней Женя с женой уехали в Хосту, оставив у нас внука. Появилась новая забота по уходу за ним. Он - умный, потешный, но хрупкий и избалованный мальчик. Скоро ему исполнится три года. В начале марта опять заболела Таня. У нее головная боль, повышенная температура, тошнота, рвота; врачи подозревают инфекционную желтуху. Особенно запомнился мне тяжелый день 11 марта. Решили положить Таню на обследование в детскую больницу, и я повез ее туда утром. Но при осмотре горла у нее заподозрили дифтерию и направили в инфекционную больницу, где подозрение на дифтерию сняли, но стали подозревать брюшной тиф и положили ее в бокс брюшнотифозного отделения. Она плакала, не хотела там оставаться, и мне было очень тяжело. Через два дня ее отпустили из больницы. Хорошо, что она не заразилась там брюшным тифом. Я был возмущен нашими медиками и хотел на них жаловаться. Какие же они перестраховщики! Вернулся Женя из Хосты и уехал в Верхнюю Пышму. Галя приехала только через десять дней, и я проводил ее с Андреем до Москвы.

12

Летом Ольга оформила путевку для Тани в пионерский лагерь, и в июле я отвез ее туда на автобусе. Лагерь находился в Сергиевской школе, в тридцати километрах от Орла, недалеко от железнодорожной станции Отрада. Через неделю Ольга уехала в Ессентуки по курсовке, которую ей прислала Галя из Свердловска. Таня не совсем здорова, она тоскует, скучает по маме, обстановка в лагере ей не нравится. Я два раза в неделю навещаю ее. Она рада моему приезду, мы подолгу сидим под деревьями в старом заброшенном парке, разговариваем. А потом я ухожу, и она провожает меня, и нам обоим тяжело расставаться. Я иду по узкой тропинке между полей гречихи и подсолнечника, по косогору, через небольшую речушку и по аллее молодых елей, посаженных вдоль железной дороги, выхожу к станции Отрада, откуда на пригородном поезде возвращаюсь в Орел.