19

Казалось, что после окончания войны можно будет отдохнуть. Но отдыха мне не представилось. Наоборот это послевоенное лето было для меня более трудным, чем любое лето военной поры. На мне висел тяжелый груз: сап в кондепо и ящур в гуртах крупного рогатого скота, которые начали перегонять из Германии в Советский Союз. Я доложил Петуховскому о положении в кондепо и о принятых мной мерах по ликвидации сапа. Наши отношения с генералом ухудшились и стали натянутыми. На днях из Москвы приезжал заместитель начальника Ветеринарного Управления Советской Армии Гоберман и сказал, что начальник Управления Лекарев недоволен Петуховским из-за вспышки сапа. Последний побаивался за свое положение и вероятно хотел отыграться на мне как на эпизоотологе. Вскоре мы получили сообщение, что из Москвы в кондепо выезжает авторитетная комиссия для расследования причин появления и распространения сапа. Через неделю после возвращения из кондепо я уехал туда обратно на своем "виллисе". В начале пути едва не сгорели. Машина шла как-то тяжело, и мы заметили, что заднее колесо заклинило и от трения об асфальт воспламенилось. Еще одна две минуты, и бензин, который мы возили с собой в канистрах, взорвался бы. С трудом вместе с шофером Савицким мы потушили пожар при помощи ватного одеяла и земли. Через день после моего приезда в кондепо из Москвы приехали: полковник Стрелков - специалист по сапу из научно-исследовательского института и подполковник Наумов из Ветеринарного Управления. Дня три или четыре они знакомились с обстановкой, осматривали лошадей, беседовали с командирами и ветсоставом, а потом уединились для составления акта, который писали целый день. Был праздник Троицы. Ходили слухи, что в этот день поляки вместе с Армией Краевой поднимут восстание. Ночью мы проснулись от ружейно-пулеметной стрельбы. Над деревней взорвались три ракеты. Быстро одевшись, мы выскочили на улицу. Стрельба прекратилась. Выяснилось, что по шоссе шла группа бойцов из полка НКВД, остановилась у деревни, чтобы перекурить, и один из патрулей кондепо открыл по ним огонь, приняв их за польских бандитов. Те открыли ответный огонь. Патрули разбежались, многие из кондепо убежали в лес или попрятались в подвалы. Хорошо, что никого не убили, и все обошлось благополучно. 23 мая утром направились в обратный путь в Штетин. Было прохладное утро. Шофер перебирал рессоры, и выехали мы вместо 7 часов в 10. Машина была перегружена, ехать было тесно и неудобно. Кроме двух москвичей и меня с шофером ехал майор Липий из Инспекции Кавалерии. Нас стращали, что на этом участке пути нападают бандиты, но слухи эти, конечно, были преувеличены. В Острове-Мазовецком остановились, ходили по лавочкам, москвичам было все интересно. Скоро дорога стала плохой, ехали тихо. Навстречу попадались гурты скота, которые колхозники гнали в Курскую область. Миновав Лизбарк, я решил показать московским гостям Восточную Пруссию, и мы повернули на Новое Място. 24 мая путешествие было менее интересным и неудачным. С утра погода хмурилась, было холодно, накрапывал дождь. Заблудились, попав не на ту дорогу. Вылезая из машины, Липий разбил переднее стекло, пробовали его вставить, но неудачно. Проехали через Вислу, видели много солдат капитулировавшей немецкой армии, идущих на восток. В Пельплине потеряли часа два, пока через коменданта вставляли автомобильное стекло, гуляли по городу, заходили в костел. Приехавши в Старград, шофер обнаружил серьезную неисправность в машине. Продолжение поездки грозило нам неизбежной аварией. Зашли в имение, где раньше располагался ветлазарет Славина, и пробыли там четыре часа, пока наш шофер Савицкий с помощью кузнеца поляка занимался починкой машины. Осматривали помещичий дом и внезапно услышали истерический крик Липия, ругавшегося матом и колотившего какого-то солдата- узбека. Негодование его было оправданным. Группа бойцов со стоявшим здесь лошадиным гуртом, задержала двигавшихся на родину литовцев, отобрала у них семь лучших коней и стала отнимать личные вещи: часы, масло, одежду. За этим занятием их и застал Липий. Заставили грабителей вернуть литовцам лошадей и вещи. Они с благодарностью уехали. Вообще нравы здесь дикие. Начальник гурта Масловский пьет без просыпу, заставляет отбирать по дорогам лошадей. Его команда разложилась и грабит мирных жителей. Вечером пошел холодный дождь с градом. Одну ночь ночевали во фронтовом ветлазарете, другую в ветскладе, где, конечно, нас хорошо приняли. Машина капризничала, отказали тормоза. С трудом на третий день приехали в Штетин. Стрелков доложил Петуховскому акт обследования, он был довольно благоприятным для ветеринарной службы. Вина за распространение сапа возлагалась на командование кондепо и инспекцию кавалерии фронта. В конце мая меня наградили "Орденом Отечественной войны" 2-й степени. Награды сыплются как из рога изобилия. У меня уже два ордена "Красной Звезды" и медаль "За боевые заслуги". Но я как-то равнодушен к этим наградам. Хочется скорее жить с женою и сыном. Стали поговаривать, что скоро разрешат семьям приехать в Германию. 27-го мая было воскресенье - это первый мой выходной день за четыре года войны. Многие из наших работников уехали в Берлин на экскурсию, звали меня; но я отказался, хотелось спать, да и не в чем было ехать, не было шинели. Днем генерал провел нас с московскими гостями по разграбленным комнатам нашего огромного четырехэтажного дома, предлагая выбрать и взять, что понравится; но все валялось в хаотическом беспорядке, и лучшее было уже унесено, так как в доме уже побывали тысячи людей. Вечером заступил на дежурство и дежурил весь следующий день, не отходя от телефона.