11

Приехала Ольга. В нашей квартире начали делать ремонт силами жилищного треста. Это, конечно, хорошо; но вместе с тем начались наши мытарства. Работали они медленно, не торопясь, приходили в девять, после двенадцати час отдыхали, в пять часов уходили. После ремонта нам дня три пришлось убирать квартиру. Но квартира преобразилась, стала выглядеть значительно лучше. Ремонт мне сделали бесплатно, как участнику войны, но за хорошую работу я дал им сам денег. Однако, ремонт отразился на моем здоровье: обострился радикулит и полиартрит, появился кашель, и я переболел ларингитом. Вот и июнь наступил. Большей частью жили на даче. Хороши утренние часы, когда дачи еще не проснулись, и солнце еще не поднялось высоко над горизонтом. Воздух чистый, свежий, прозрачный. И так тихо в природе, которая как будто застыла в своем благостном великолепии. Жаркие долгие дни, тихие теплые вечера. Казалось бы, живи и радуйся солнцу, лету и окружающей цветущей природе. Но нет радости и покоя. И причина этому - жена, с которой мы более шестидесяти лет тянем тяжелое бремя супружеской жизни. Когда-то в годы молодости нашей была она красивой, горячо любимой, а теперь превратилась в старуху с тяжелым, деспотическим характером. Почему это случилось? Не знаю. По-видимому, виноват я сам. Я очень любил ее и из-за слабовольного характера своего подчинялся ей, и она взяла надо мною власть, и постепенно у нее выработалась привычка во всех своих бедах и невзгодах обвинять меня. А может быть в какой-то мере виновата ее наследственность. Все ее нападки происходят из-за каких-то ничтожных мелочей. Запомнился такой случай. Перед домом несколько дней стояло ведро с настоем коровяка. Не зная, что Ольга подготовила это удобрение для подкормки помидоров, я вылил его под ягодные кустарники и никак не мог ожидать с ее стороны такой реакции: истерика, крики, слезы. Даже соседка Зоя Абрамовна прибежала узнать, что случилось. Мне было, конечно, обидно, досадно и стыдно и в то же время жаль ее. Несчастная она из-за своего характера и больная, и немощная. Как-то собирала черноплодную рябину, упала навзничь и не могла сама подняться.

12

А жизнь шла своим чередом. В Москве проходил съезд народных депутатов, который подробно освещался в газетах и транслировался по телевидению. С большим интересом следил я за работой съезда, непривычно было читать, с какой резкой критикой в адрес руководителей страны и партии выступали делегаты. Что значит гласность! Еще недавно за такие речи можно было поплатиться не только своим положением, но и свободой. Позвонила Таня, сказала, что умер ее сосед по квартире Константин Михайлович Крикорьян. Был он хорошим, интеллигентным человеком, я относился к нему с большой симпатией. Во второй половине июня Митя сдавал экзамены за 2-й курс. Сдал он их хорошо, без "троек" и даже будет получать повышенную стипендию. В Москву из Воронежа приехали Женя и Галя, один день отдохнули и 9-го вместе с Таней и Митей приехали к нам. Женя прожил у нас ровно неделю. Почти ежедневно ездили на дачу. Машина своя, не надо ждать автобуса и давиться в нем. Сын иногда устраивался на ночлег в машине в осиннике. Запомнился летний день 13 июля, когда мы впятером ездили купаться на озеро "Светлая жизнь". Быстро пролетели эти счастливые дни. Расставаться было грустно. В дачном домике еще в прошлом году обвалился фундамент, надо было его переложить, а для этого достать цемент. Через директора Лесстройторга как ветеран войны я получил разрешение на покупку трех мешков цемента, привез его на такси. Таня с Митей сначала как-то заскучали, им хотелось поехать куда-нибудь на море, но потом решили огородить дачный участок со стороны осинника и пристрастились к работе. Работали они, не покладая рук. Я даже не ожидал от них такой прыти. Работа была тяжелая: надо было натаскать из леса столбов, вырыть ямы, натянуть проволоку. Переложить фундамент я подрядил Хапичева, дачного соседа Петра, хотел подправить фундамент только с одной стороны, там, где он обрушился, но дети настояли сделать более капитальный ремонт. Работа закипела. Митя активно помогал Хапичеву, это было для него хорошей практикой. Трудились неделю. Кроме фундамента сделали опалубку, установили раковину перед верандой, приварили над нею кран. Оставшимся цементом Митя мостил дорожки, я подносил ему песок и щебень. Петя дал мне ключи от своей дачи, вечером я смотрел у него телевизор. Таня приносила литр парного молока из деревни. Я часто оставался ночевать у брата, спал в спальном мешке, а дети уходили на нашу дачу. С соседями у меня были хорошие отношения, можно сказать, даже дружеские. Они часто подвозили меня на своей машине, никогда не отказывали мне в просьбе привезти на дачу какие-либо тяжелые вещи, что было для меня большим облегчением, и я был благодарен и чувствовал себя им обязанным. Но члены моей семьи недолюбливали их. Илья Константинович попросил у меня цемент, и я не мог ему отказать. Это очень возмутило Таню и особенно Митю. У Мити дошло до истерики и слез. Я не ожидал такой реакции. Вечером того же дня мы смотрели телевизор у брата. Перед уходом, оставшись со мной, Митя очень просил простить его и говорил: "Дедушка, я тебя очень люблю". Это было трогательно и жаль его. Ведь он такой хороший и в то же время такой нервный и ранимый.