26

В октябре узнал большую политическую новость: Хрущев, отдыхавший в Крыму, отстранен от дел и снят со всех постов. Это было неожиданно и непонятно. Человек, который более десяти лет руководил партией и государством, которого всячески славословили и превозносили, который все время носился по земному шару и произносил многословные хвалебные речи социалистической системе, вдруг оказался никому ненужным, забытым, как будто его и не было, и он не жил на свете. И сделали это его товарищи, по сути дела его выдвиженцы. Конечно, в деятельности Хрущева было много ошибок и путаницы, особенно в области сельского хозяйства, например, повсеместное насаждение кукурузы, гонение на травопольную систему и многие реформы, которые вели к ухудшению снабжения населения продуктами питания. Он был волюнтаристом и считал свою личную волю основной движущей силой развития нашего общества. Но нельзя забывать и того, что он сделал много хорошего. Он разоблачил злодеяния Сталина, реабилитировал миллионы людей, невинно осужденных и погибших в сталинское время, ослабил гнет зазнавшихся партийных боссов и всесильных сатрапов из Комитета государственной безопасности. Послаблены были и цензурные ограничения. Люди стали свободнее дышать и меньше бояться. Недаром один из периодов хрущевского времени называют оттепелью. Нельзя забывать, что им неукоснительно проводился в жизнь принцип мирного сосуществования, улучшились отношения с основными капиталистическими странами, уменьшилась опасность войны. После ухода с политической арены Хрущева руководящую роль в нашей стране стали играть трое: Генеральный секретарь ЦК партии Брежнев, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Подгорный и Председатель Совета Министров Косыгин. Этот триумвират находится у кормила государства; но основная власть сосредоточена в руках Брежнева, культ которого вскоре перестал уступать культу Хрущева.

27

В начале декабря бывший работник райвоенкомата Коротких хотел передать мне обещанную ему санаторную путевку в Хосту. Я ездил за ней в брянский госпиталь. Но, увы! Путевку мне дали не в Хосту, а в знакомый Судак. Там я и встретил Новый 1965 год. Вернувшись с курорта, дома я застал Галю с детьми, которая вскоре уехала в Воронеж. Как-то после возвращения из Судака я обнаружил письмо к Ольге от какого-то Димы. Письмо было ласковое, заставлявшее думать, что у жены с этим Димой были близкие, интимные отношения. Я был неожиданно неприятно поражен. "Ты - уже бабушка! Тебе исполнилось пятьдесят пять лет, а ты никак не можешь забыть старое", - думал я. Из разговора с женой я узнал, что это москвич, отставной полковник, с которым она познакомилась на курорте. Он принадлежал к числу тех неудачников, которые к старости так и не смогли причалить к семейной пристани. С женой своей он развелся и, пристрастившись к рюмке, искал запоздалых утешений. Я написал ему злое, оскорбительное письмо, которое, однако, так и не отправил. Это был последний взрыв моей ревности, которая так мучила меня в прежние годы. Надо сказать, что и у Тани в это время был роман, первое серьезное увлечение, а может быть и любовь. В Железноводске она познакомилась с каким-то уже немолодым человеком, москвичом, работником одного из министерств, видимо, любителем срывать юные цветы. Впрочем, ее переписка с ним, поездка в Москву и в Сочи по путевке, которую он ей прислал, и вся эта грустная история остаются для меня темным пятном в биографии дочери.