7

4-го января в холодный пасмурный день я уехал в Ленинград. Ехал в купированном вагоне; но он не отапливался, было холодно, на полу появились даже наледи, пассажиры сидели в пальто. В Ленинград приехал вечером. Я надеялся, что в тот же день уеду в Приозерск, и на метро перебрался на Финляндский вокзал; но последняя электричка уже ушла, и я опять вернулся к Московскому вокзалу, недалеко от которого жили Бычковские. Их квартиру я нашел без труда. Своего двоюродного брата Володю я знал только по переписке, он был значительно моложе меня, родился в 1924 году; но его отца - дядьку Петруся, брата мамы я помнил хорошо. Он с семьей жил недалеко, по соседству с нами в фольворке Пукилино, и мы в детстве часто бывали у них. Это была патриархальная трудовая середняцкая семья. В 1930 году их раскулачили, куда-то выслали, где они и погибли. Как уцелел Володя, я не знаю, а расспрашивать я посчитал не удобным. Знаю, что он участвовал в Великой Отечественной войне, очень тяжело болел, долго лежал в госпитале, где у него удалили желудок. Там он познакомился со своей будущей женой Марией Викентьевной - медицинской сестрой. Только ее попечением и заботами он выжил. Встретили они меня очень приветливо, радушно и хорошо покормили ужином. У них я переночевал, и рано утром на следующий день Володя проводил меня на Финляндский вокзал. До Приозерска было три часа езды. Во время пути в вагоне случилась странная авария. Внезапно откуда-то снизу вылетел какой-то раскаленный диск, видимо, часть электромотора, ударился в потолок и, упав, выкатился в тамбур. Вагон наполнился дымом, все бросились к выходу, поезд остановился. Один пассажир, сидевший недалеко от меня, пострадал, получив серьезную травму ноги. Поезд долго стоял на каком-то полустанке и пришел в Приозерск с опозданием.

8

Городок встретил меня метелью, сугробами и снежными заносами. Старожилы говорили, что не помнят такой снежной зимы. Санаторий Ленинградского военного округа мне знаком, здесь я отдыхал и лечился восемь лет тому назад. Поместили меня в двухэтажном каменном корпусе в четырехместную палату. За окном унылый вид: за протокой реки Вуоксы на небольшом островке Кексгольмская крепость-тюрьма. И вот потянулись санаторные дни, похожие друг на друга: лечебные процедуры, прогулки между сугробами по берегу незамерзающей реки, где плавало много диких уток, которых я иногда подкармливал хлебом, почти ежедневные сеансы в санаторном клубе, шахматы, чтение. Мои соседи по палате - люди не интересные. Контингент отдыхающих - отставники, участники войны, много инвалидов. В столовой кормят не важно. К концу моего срока пребывание в санатории стало надоедать, и рано утром 29 января я уехал электричкой в Ленинград и в десять часов был у Бычковских. После завтрака бродил по городу, посетил Эрмитаж. Часа четыре я ходил по роскошным залам Зимнего дворца. Сначала все было очень интересно, но постепенно внимание притупилось, я очень устал, болели ноги. В предварительной железнодорожной кассе я с трудом взял билет до Москвы. Вечером позвонили Женя с Галей и я поговорил с ними. У них все благополучно. Оля живет в Придонском в их квартире, учится в университете, а маленькая Аня - у них в Никеле, и за ней смотрит нанятая старушка-няня. Позвонил Корчагину, с которым встречался восемь лет тому назад, но сказали, что он там не живет. Стараниями Марии Викентьевны удалось узнать его новый номер телефона, и я поговорил с его дочерью. Увы! Его уже нет в живых. Он скоропостижно скончался летом 1977 года. Договорился, что на следующий день вечером зайду к ней, благо она живет на соседней улице. 30 января утром сходили втроем сфотографироваться; Володя купил билеты на автобусную экскурсию по Ленинграду, и мы с ним объехали Дворцовую площадь, Васильевский остров, Марсово Поле, Пескаревское кладбище, Смольный. День был холодный, ветреный. После ужина навестил Дочь Корчагина Аллу Александровну. Я ожидал встретить солидную ученую даму, а увидел простую интеллигентную симпатичную женщину, которая приняла меня очень приветливо. Она - кандидат наук, работает на кафедре ботаники Ленинградского Университета, где работал ее отец, живет в большой профессорской квартире с дочерью, которой тогда не было дома. Часа два мы проговорили с ней об ее отце, о нашей с ним дружбе и учебе в Витебске, о встрече в Москве, когда он приютил нас с Рябушенко в своей маленькой комнате на 2-й Брестской улице, о последней встрече через пятьдесят лет. Она приглашала меня с женой останавливаться у них, если мы будем в Ленинграде, так как она летом живет на даче. Расстались мы тепло, как хорошие знакомые, давно знающие друг друга. Когда я уходил и спускался по лестнице с 3-го этажа, она крикнула сверху:
- Скажите, ведь вас зовут Юзик?!
- Да, конечно, - ответил я.
Я ушел переполненный теплым чувством симпатии к этой славной женщине и воспоминаниями о ее отце, одном из самых хороших, благородных людей, которых я встретил на своем жизненном пути, и которому я так благодарен, за все то хорошее, что он сделал для меня. 31 января я совершил очень интересную автобусную экскурсию по есенинским местам. Был хороший экскурсовод, с которым мы побывали там, где бывал и останавливался любимый поэт, начиная с квартиры Блока и кончая гостиницей "Астория", где он повесился в конце декабря 1925 года. 1-го февраля - еще одна экскурсия: " Пушкин в Петербурге". Был на месте дуэли на Черной речке и в его квартире на Мойке, послушал о его последних днях и смерти. Четыре дня, проведенные в Ленинграде, посвященные знакомству с этим замечательным городом, оставили в памяти большое впечатление. Бычковские принимали меня, как дорого гостя, и я им очень благодарен за их радушие и гостеприимство. Их чрезмерное внимание и забота даже несколько тяготили меня, и я подумал, что если бы мне еще раз пришлось приехать, я постарался бы остановиться в гостинице, чтобы не стеснять их. Вечером они проводили меня на Московский вокзал, и мы тепло расстались, как близкие, родные люди.